Давид (bolivar_s) wrote,
Давид
bolivar_s

Categories:

В списках значатся. В 2-х частях

В списках значатся. Часть 1

Обычай «навсегда» заносить военнослужащих за боевые подвиги в списки частей, появился в русской армии в 1840 г., когда, по приказу Императора Николая I, рядовой Тенгинского пехотного полка Архип Осипов был записан на вечные времена в списки полка. Архип Осипов находился в Михайловском укреплении на Кавказе. Видя невозможность спасти укрепление от массы хлынувших на него горцев, А. Осипов бросился в пороховой погреб и взорвал его - погибнув при этом сам. Впоследствии, на полковом знаке 77-го пехотного Тенгинского полка был изображен подвиг и помещена надпись: «Братцы, помните мое дело». До самой революции, на перекличке в роте А. Осипова вызывалось его имя и неизменно отвечалось: «Погиб во славу русского оружия в Михайловском укреплении».

Полковой знак 77-го пехотного Тенгинского полка

Архип Осипов взорвал пороховой погреб Михайловского укрепления 22 марта 1840 года. Вот как повествует об этом факте официальная история полка (Тенгинский полк на Кавказе. 1819 – 1846. Составил поручик Ракович Д. В. Тифлис, 1900.).

Сравнительно легкий успех, которым сопровождалось взятие форта Лазарева (на Черноморском побережье) произвело сильное впечатление на умы горцев: оно возбудило всеобщий энтузиазм и решимость продолжить удачно начатое наступление. Но, потерпев неудачу у форта Головинского, горцы всей массой тогда обрушились на укрепление Михайловское - которое из всех прибрежных фортов находилось в самом худшем состоянии. Гарнизон, обессиленный болезнями, не мог исправлять даже самых опасных повреждений. Смертность среди нижних чинов была очень высока - случалось, что в день умирало по 7 человек.


Гарнизон состоял из: 9-й мушкетерской роты Тенгинского полка, 6-й роты Новочинского полка, 2-й и 3-й рот Черноморского линейного № 5-го батальона. Тенгинцы прибыли в форт лишь за несколько дней до штурма. Начальником являлся Черноморского линейного № 5-го батальона штабс-капитан Лико 2-й - энергичный и волевой офицер, пользовавшийся всеобщей любовью и уважением. Когда распространилась весть о гибели форта Лазарева, Лико собрал военный совет, на который пригласил, помимо офицеров, всех нижних чинов, прослуживших свыше 20 лет. И объявил о принятом решении: не сдаваться, биться до последней капли крови, а в случае неустойки взорвать пороховой погреб и погибнуть всем вместе с неприятелем. Единодушное «ура» было ему ответом.

15-го марта лазутчик дал знать, что около 11-ти тысяч черкесов намереваются обрушиться на укрепление - и обещал заранее предупредить о дне нападения. Лико ежедневно, по вечерам, производил расчет гарнизону и объяснял порядок обороны. На валах выставлялись только часовые, а остальные спали в боевой амуниции. Но редко кто мог сомкнуть глаза: каждый прислушивался к малейшему шороху. Более всех был задумчив рядовой тенгинец - Архип Осипов, бывалый и уже немолодой солдат, уроженец Киевской губернии (в военную службу вступил в 1820 г. рекрутом в Крымский пехотный полк).

В 30-х годах он уже имел нашивку на рукаве и медаль за Персидскую и Турецкую войны. В 1834 г. с 1-м батальоном Крымского полка был переведен в Тенгинский полк.

15-го марта 1840 г., когда стало известно, о намерении горцев напасть на укрепление, он, по показаниям очевидцев, долго шагал по казарме, видимо, что-то обдумывая. Вдруг остановившись, произнес: «я хочу сделать память России и в минуту неустойки подожгу пороховой погреб».

Все были поражены этими словами - и никто не сомневался, что он сдержит слово. Это было доложено штабс-капитану Лико, который с радостью принял это решение. Прошло несколько дней - и в ночь на 22 марта часовые на валах заметили сигнальные огни. Это был условный знак о нападении.

Молча, осеняя себя крестом, солдаты выходили из казарм и занимали назначенные места.

Ночь выдалась особенно темная, ни зги не было видно вокруг; море бушевало, ветер доносил лай собак, выгнанных за укрепления; не было сомнения, что горцы близко.

Вскоре начался штурм.

В ходе последнего все офицеры (5 человек) были убиты или ранены. Три часа длилось сражение. За убылью офицеров командование перешло в руки юнкеров и унтер-офицеров. Повсюду шла неравная борьба. Укрепление пылало – причем подожженная одной из первых больница унесла с собой до 100 жизней тяжелобольных людей.

Толпа горцев бросились к пороховому погребу, около которого очутился Архип Осипов. Горцы начали разбивать двери, разрывали крышу.

Видя, что настал момент выполнить данную клятву, со словами: «Пойду, сделаю память», с пылающим фитилем А. Осипов устремился между казармой и цейхгаузом. За ним бросилось около 40 тенгинцев во главе с рядовым Иосифом Мирославским. Едва они достигли цейхгауза, потеряв по дороге убитыми около 20 человек, Архип Осипов крикнул им: «Пора братцы, кто останется жив, помни мое дело», и с этими словами, побежал к пороховому погребу.

Затем раздался страшный треск, все содрогнулось, и столб дыма с пламенем и человеческими трупами вперемешку с камнями взвился на воздух. Все сгорело - и солнце осветило кровавую картину смерти и разрушения.

В первый момент все застыли на своих местах. Очнувшись, горцы в ужасе торопливо стали убегать - и только через некоторое время, видя, что удар не повторяется, пришли в себя и стали возвращаться обратно. Тогда они взяли в плен двух офицеров (в том числе Лико) и до 80 израненных нижних чинов. Неприятеля погибло до 3-х тысяч человек.
Подвиг рядового 77-го пехотного Тенгинского полка А. Осипова 22. 03. 1840 г. Художник А. А. Козлов.

Горцы прозвали это место «проклятым» и говорили впоследствии, что никогда не ожидали столь упорного сопротивления. Они с неохотой рассказывали об этом событии - но всегда с большим уважением отзывались о самом Лико и о храбрости всего гарнизона.

Когда Государь Император получил известие о гибели Михайловского укрепления, он приказал самым строгим образом произвести расследование.

Для удостоверения справедливости показаний нижних чинов, оставшихся в живых и бывших свидетелями подвига Осипова, было поручено через лазутчика узнать от находившегося в плену штабс-капитана Лико - действительно ли пороховой погреб взорван рядовым Тенгинского полка Осиповым. Лазутчик застал Лико в предсмертной агонии - и последний умер на его глазах от гангрены обеих ног.

Казалось, не было надежды на полное раскрытие истины - но помогли неожиданные обстоятельства. Прошло несколько месяцев, и за это время удалось освободиться из плена горцев около 50-ти нижним чинам, с которых под присягой были сняты показания. Последние были представлены военному министру - для доклада Государю.

Тогда последовал Высочайший приказ о зачисления: Архипа Осипова «Навсегда» в 1-ю роту Тенгинского полка. Он считался «первым рядовым» и на всех перекличках, при спросе его имени, следующему за ним рядовому следовало отвечать: «погиб во славу русского оружия в Михайловском укреплении». Это выполнялось до 1917 года - и на Осипова, как живого, отпускали все причитающееся довольствие, которое выдавалось беднейшему солдату 1-й роты.

Вдовы, матери или дети погибших в Михайловском укреплении героев стали получать содержание умерших мужей, сыновей или отцов - превращенное в пенсию. Дети были приняты на казенное содержание в учебные заведения.

Выкупленные или бежавшие из плена нижние чины были произведены в унтер-офицеры и награждены Георгиевскими крестами. Рядовому Александру Фролову, посмотреть на которого как на необыкновенно храброго человека приезжали горцы из дальних аулов, Государь пожаловал фельдфебельский оклад жалования и перевел в Государеву роту Лейб-Гвардии Измайловского полка. Иосиф Мирославский был произведен в прапорщики.

Так позаботилось государство о своих героях.
В списках значатся. Часть 1

Часть 2

Мы подробно рассмотрели самый первый случай внесения героя в список «родной» части. Но он был далеко не единственным.

Внесение А. Осипова в полковые списки, вполне обоснованное и имевшее большое воспитательное значение для молодых солдат, было все же, в тот период, событием исключительным. Ведь впоследствии совершались подвиги, равные тому, который прославил Архипа Осипова - но внесением в списки их герои отмечены не были. Так, совершенно такой же подвиг унтер-офицеров Тифлисского полка, Чаевского и Неверова и рядового того же полка Семенова, ценой своих жизней взорвавших в 1843 г. Гергебильское укрепление, не повлек за собой внесения их в полковые списки.

Второй случай зачисления павшего героя в списки родной части, относился к 1881 г. - когда в списки своей батареи был навсегда внесен бомбардир Агафон Никитин. Взятый в плен текинцами, он отказался показать врагу как надо было стрелять по русским войскам из захваченной противником русской пушки. Твердо вынеся нечеловеческие пытки (текинцы нарезали из него ремни, загоняли иглы под ногти, а затем содрали с человека кожу) гергиевский кавалер остался верен присяге.
В списках значатся. Часть 2

Памятник А. Никитину на плацу возле казармы его батареи в г. Темир-Хан-Шуре (ныне Буйнакск респ. Дагестан)

В 1898 г., при исследовании старых архивов Генерального Штаба, был найден большой пакет, в котором находилось 5 знамен, спасенных солдатами в 1805 г. в Аустерлицком сражении, сохраненных ими в плену, и в 1808 г. возвращенных в Россию. На знаменах были нашиты ярлыки, на которых были записаны подробности спасения знамен и имена спасших их солдат. Знамена были посланы в Петербург и там попросту забыты. В 1905 г. эти знамена были по Высочайшему повелению переданы в их полки, а спасшие их солдаты награждены занесением их имен в полковые списки: портупей-прапорщик Михаил Шеремецкий в 3-й пехотный Нарвский полк, прапорщик Грибовский в 45-й пехотный Азовский полк, портупей-прапорщик Николай Кокурин в 66-й пехотный Бутырский полк и портупей-прапорщик Семен Кублицкий в 131-й пехотный Тираспольский полк. Пятое знамя, Галицкого мушкетерского полка, спасенное портупей-прапорщиком Петром Полозовым, в полк возвращено не было, так как старый Галицкий полк больше не существовал.

Следует отметить, что не все нижние чины принимавшие участие в спасении знамен (и фамилии которых стояли на ярлыках) были записаны в списки.

Шеремецкий спас и хранил знамя один. По возвращении в Россию он был произведен в прапорщики. Знамя Азовского полка спас Грибовский, умерший в Дижоне, а затем знамя хранили барабанщик Кирилл Дебош и унтер-офицер Шамов. Дебошу впоследствии была выдана денежная награда, а Шамова произвели в офицеры - но в полковые списки они не попали.

Николай Кокурин также умер в плену, передав перед этим знамя унтер-офицеру Михаилу Мостовскому. Мостовский был произведен в офицеры, но тоже в списки не попал.

Спасенное Кублицким знамя Пермского полка было зашито в его мундире. В Аугсбурге этот мундир был, по ошибке, передан рядовому Курского пехотного полка Данилу Седичеву, который два года хранил на себе знамя и представил его по начальству по возвращении в Россию. Кублицкий был произведен в офицеры и впоследствии внесен в полковые списки, незадачливый же Седичев остался без награды и в списки внесен не был.

Что же касается Петра Полозова, то так как его полк не существовал, то его было просто некуда записать.

Однако этими пятью знаменами не ограничивается число знамен спасенных под Аустерлицем. Фамилии спасших их чинов были известны, но ни один из них в полковые списки внесен не был. Правда, затем спохватились и вспомнили унтер-офицера Азовского пехотного полка Семена Старичкова - на подвиге которого воспитывалось уже не первое поколение. Высочайшим приказом 25 февраля 1906 г. он также был внесен в списки 45-го пехотного Азовского полка.
«Умирающий солдат, передающий сохраненное им знамя своему товарищу» (подвиг С. Старичкова). П. Бабаев

Таким образом, видно, что внесение в полковые списки носило бессистемный характер. Все внесенные в полковые списки были этого достойны, но почему-то были забыты и другие чины, также заслужившие эту честь.

25 апреля 1906 г. в списки 26-го пехотного Могилевского полка был внесен рядовой Петров, отбивший в 1808 г. в Финляндии уже попавшее в руки шведов знамя, сохранивший его в плену и вернувшийся с ним в Россию.

После Русско-японской войны было несколько случаев занесения в полковые списки чинов, принимавших участие в спасении своих знамен. Так, в 162-м пехотном Ахалцыхскому полку в полковые списки было внесено три лица, причем не одновременно. «За спасение знамени во время рукопашной схватки в бою под Мукденом, 25 февраля 1905 г.» Высочайшим приказом от 7 ноября 1906 г. был сначала внесен только унтер-офицер Гришанов, «за исполнение приказания капитана Жирнова и первоначальное хранение знамени». 22 марта 1907 г. к нему прибавили поручика Хондажевского, «за хранение знамени в плену в течении 8 месяцев». И, наконец, 8 января 1908 г. добавили и капитана Жирнова, «за инициативу спасения знамени и отдачу о сем приказания». Доблестный Жирнов был убит в бою - и посмертно награжден орденом Святого Георгия 4-й степени.

7 ноября 1906 г. в полковые списки 4-го стрелкового полка были занесены сразу четыре чина: штабс-капитан Ожизневский, «способствовавший в плену сохранению знамени»; старший унтер-офицер Андрей Ракитников, «за сохранение полотна знамени в плену»; младший унтер-офицер Василий Нестеров, «тяжело раненый, видя безвыходность положения знаменной роты, приказал снять с древка полотно и скобу и сохранить их»; младший унтер-офицер Сергей Смирнов - «за сохранение скобы знамени».

В тот же день были записаны в списки 19-го стрелкового полка: поручик Шоке, «за сохранение вензеля знамени, сожженного в виду безвыходного положения полка», а младший унтер-офицер Ананий Лобачев - «раненый, бежал из плена и первый сообщил о спасении остатков знамени».

Наконец, 7-го же ноября 1906 г. в списки 196-го пехотного Инсарского полка, «на вечное время» был внесен рядовой 284-го пехотного Чембарского полка Василий Рябов, «за истинно храбрый подвиг, запечатленный геройской смертью при исполнении долга». Вышедший на разведку в штатской одежде В. Рябов был взят в плен. Японцы предложили ему сохранить жизнь - при условии, что Рябов ответит на их вопросы. Солдат предпочел смерть - и был расстрелян. О подвиге солдата русскому командованию было сообщено японцами.

Расстрел разведчика В. Рябова японцами. Худ. А. Вавилин

В 1912 г. в списки 15-го пехотного Шлиссельбургского полка был записан рядовой Семен Новиков - в Кинбурнском сражении спасший жизнь А. В. Суворову.

Следует отметить, что внесение в списки части, за исключением артиллериста Агафона Никитина, коснулось лишь простых солдат и строевых офицеров армейской пехоты.

Поступая так, русские императоры преклонялись перед доблестью простого русского солдата – которому они и были обязаны громкими победами своего оружия.

История Первой мировой войны, которая, как ни одна из предшествующих войн, была богата на выдающиеся подвиги русских солдат и офицеров, могла привести к целой серии зачислений военнослужащих навечно в списки воинских частей. Но гибель Российской империи пресекла эту славную традицию. Ей было суждено воскреснуть несколько позднее – уже в советских вооруженных силах.
https://topwar.ru/153822-v-spiskah-znachatsja-chast-1.html   https://topwar.ru/153830-v-spiskah-znachatsja-chast-2.html
Tags: Биографии, Искусство и культура, История, Люди и этносы
Subscribe

Recent Posts from This Journal

  • Post a new comment

    Error

    Comments allowed for friends only

    Anonymous comments are disabled in this journal

    default userpic

    Your reply will be screened

    Your IP address will be recorded 

  • 0 comments