Недавно на «Военном обозрении» вышла статья уважаемого автора на схожую тему, однако, как мне кажется, она сформировала у читателей несколько искаженное представление о том, каким образом члены правящей династии древнерусского государства сводили друг с другом политические счеты. У многих читателей сложилось, на мой взгляд, впечатление, что русские князья только тем и занимались, что лишали друг друга жизни при всяком удобном случае и вся политическая история Руси состоит из череды политических же убийств.
Убийство Ярополка Святославича. Радзивиловская летопись.
Безусловно, борьба за власть была и остается по сей день одним из самых захватывающих и опасных занятий, и ее участники до сих пор, хотя уже и куда в меньшей степени, рискуют головой, пытаясь дорваться до вершин этой самой власти, но уже тогда, в древнерусском государстве, были сформулированы определенные правила политической борьбы, за соблюдением которых следили все ее участники и строго карали нарушителей.

О том, как складывались эти правила, как они нарушались и какие наказания применялись к нарушителям пойдет речь в этой статье.

Мне показалось целесообразным взять для исследования период с 978 г. – года первого политического убийства члена династии рюриковичей на Руси, до начала монгольского нашествия, поскольку в дальнейшем, с 1245 г. после установления вассальной зависимости Руси от Монгольской империи, центр политической борьбы между русскими князьями сместился в ставку монгольских (ордынских) ханов, которые стали главными арбитрами и вершителями судеб русских князей, тем самым, ограничив их свободу в принятии решений о выборе методов политической борьбы и способов сведения политических счетов. Хотя и здесь имели место инциденты, выпадающие из общих правил, такие как убийство в 1306 г. князя Константина Романовича Рязанского в Москве, убийство Юрия Даниловича Московского Дмитрием Михайловичем Грозные Очи в ставке хана Узбека в 1325 г. или убийство князем Иваном Ивановичем Коротополом своего двоюродного брата князя Александра Михайловича Пронского в 1340 г., эти убийства, скорее, являлись исключением, чем правилом.

В статье не будут рассматриваться случаи гибели князей-рюриковичей на поле боя. Такие случаи, хоть и являлись следствием выяснения отношений между князьями, но рассматривались ими, скорее, как несчастный случай или воля провидения, чем как чей-то злой умысел. Поэтому случаи гибели князей в бою или непосредственно после него, например, при отступлении с поля боя, оплакивались всеми участниками конфликта, публичной радости по поводу гибели члена клана никто не выражал, и такая гибель не должна была служить поводом для усугубления княжеской вражды. Выяснение отношений между князьями на поле боя считалась неким подобием «божьего суда», в котором высшие силы дают победу правому и определяют судьбу проигравшего.

Первое политическое убийство князя-рюриковича произошло на Руси 11 июня 978 г., когда прибывший на переговоры с братом Владимиром великий князь Ярополк Святославич был «поднят мечами под пазухи» варягами, находившимися на службе у Владимира.

Убийство Ярополка было, безусловно, спланировано и подготовлено Владимиром заранее, однако, следует понимать, что указанное событие произошло до официального принятия христианства, как государственной религии на Руси, все его участники были язычниками и руководствовались в своих поступках и, что важнее, в оценках этих поступков исключительно языческими представлениями о добре, зле и целесообразности, поэтому убийство Владимиром старшего родного брата не вызвало в обществе какого-либо отторжения, а учитывая то, что после смерти Ярополка, Владимир остался единственным живым потомком основателя династии, во всяком случае, по прямой восходящей мужской линии, осуждения со стороны близких родственников тоже не могло последовать.

Однако уже в поколении сыновей Владимира, отношение рюриковичей к убийству кровных родственников существенным образом изменилось.

На момент смерти Владимира в 1015 г. были живы семь его сыновей (Святополк, Ярослав, Мстислав, Судислав, Борис, Глеб и Позвизд) и один внук – Брячислав Изяславич князь полоцкий. В ходе княжеской усобицы, последовавшей за смертью Владимира, Борис и Глеб погибли от рук убийц, Святополк умер в изгнании, судьба Позвизда в летописях не отражена. Обращает на себя внимание резкая перемена отношения общества вообще и членов княжеской семьи в частности к убийству князей Бориса и Глеба. Святополк Владимирович, которому это убийство приписывалось (некоторые исследователи на основании скандинавских саг пытаются оправдать Святополка и обвинить в этих убийствах Ярослава), получил в летописях прозвище «Окаянный», то есть, совершивший грех библейского Каина – братоубийство, прозвище, носящее явно негативный оттенок.

Такая перемена в отношении князей к методам борьбы с политическими противниками из числа рюриковичей обусловлена, конечно, в первую очередь, утверждением и распространением на Руси христианства с его моралью и понятиями о добре и зле. Однако, безусловно, сама по себе христианская мораль не была бы воспринята обществом и, самое главное, правящей династией, если бы не отвечала их интересам. Уже неоднократно говорилось, что одна из основных функций религии – сакрализация государственной власти. Как раз с этой функцией христианство справлялось лучше других конфессий и с введением его на Руси среди новообращенных христиан начала внедряться и усиленно пропагандироваться идея о божественном происхождении власти, неприкосновенности власть имущих, их исключительности, что в полной мере соответствовало интересам правящей династии.

Проигравший в борьбе за власть и умерший на чужбине Святополк именно потому и был громогласно и во всеуслышанье обвинен в братоубийстве, а сами убитые князья Борис и Глеб в кратчайшие сроки были признаны первыми русскими святыми, что с одной стороны, русской церкви для укрепления ее положения и популяризации христианства нужны были собственные святые, а действующей власти требовалось ускорить процесс собственной сакрализации.

Усобицы после смерти Владимира Святославича закончились в 1026 г. княжеским съездом в Городце, в ходе которого оставшиеся в живых рюриковичи поделили Русь между собой: Ярослав и Мстислав Владимировичи поделили основную часть древнерусского государства, утвердив границей своих владений Днепр, полоцкое княжество они оставили своему племяннику Брячиславу Изяславичу, а псковское – брату Судиславу. В 1036 г. после смерти Мстислава, не оставившего потомства, Ярослав забрал себе его земли. Одновременно он расправился и с последним из оставшихся братьев – Судиславом, однако эта расправа уже не была связана с убийством, Судислав был заточен в поруб (деревянный сруб без окон и дверей, прообраз тюремной камеры) в Киеве, где провел 23 года, пережил своего брата Ярослава и был освобожден из него только его детьми. Само псковское княжество, как административно-территориальная единица, Ярославом было ликвидировано. Хотелось бы обратить внимание на то, что Ярослав несмотря на то, что Судислав находился полностью в его власти, а власть самого Ярослава никем не оспаривалась, тем не менее отказался ликвидировать брата, хотя безусловно понимал, что согласно нормам русского наследственного права тот является его ближайшим наследником и потенциальным соперником в борьбе за власть для его детей. Это говорит о том, что уже к 1036 г. русскими князьями и их окружением четко и недвусмысленно осознавалась идея «греховности» братоубийства и это осознание четко превалировало над соображениями целесообразности.

Именно в уста Ярослава летописец впервые вкладывает слова, говорящие нам о том, что уже в середине XI в. русские князья начали воспринимать себя, свой род единым целым, некой общностью, стоящей отдельно от остальных и обладающей эксклюзивным правом на управление русскими землями: «Вот я покидаю мир этот, сыновья мои; имейте любовь между собой, потому что все вы братья, от одного отца и от одной матери. И если будете жить в любви между собой, Бог будет в вас и покорит вам врагов. И будете мирно жить. Если же будете в ненависти жить, в распрях и ссорах, то погибнете сами и погубите землю отцов своих и дедов своих, которые добыли ее трудом своим великим».

На момент смерти Ярослава Владимировича в 1053 г. семья рюриковичей уже значительно разрослась. Кроме Судислава Владимировича, брата Ярослава, в живых оставались пять его сыновей (Изяслав, Святослав, Всеволод, Вячеслав и Игорь), не менее шести внуков, в их числе Владимир Всеволодович Мономах и Олег Святославич, прозванный неизвестным автором «Слова о полку Игореве» Гориславичем, а также сын Брячислава Полоцкого Всеслав, получивший прозвище Вещий или Чародей. В ближайшие же после смерти Ярослава двадцать лет количество членов семьи еще увеличилось почти вдвое.

Получив верховную власть над Русью (исключение составляло только полоцкое княжество), сыновья Ярослава уже не стали устраивать усобицу, организовав своеобразный триумвират. Единственным их внутренним врагом оказался полоцкий князь Всеслав Брячиславич, ведший на северо-западе Руси весьма активную политику и пытавшийся поставить под свой контроль Новгород и Псков. В битве на р. Немиге в 1067 г. войско Всеслава было разбито, а сам он сумел укрыться в Полоцке. Через некоторое время ярославичи вызвали Всеслава на переговоры, гарантировав безопасность, но во время переговоров схватили его, увезли в Киев, и посадили в поруб, также как за тридцать три года до этого их отец посадил в поруб их дядю Судислава. Это уже второй случай, когда князья, имея возможность расправиться со своим политическим противником-князем самым кардинальным образом, отказывались от нее, несмотря на соображения целесообразности. И если в отношении Судислава мы едва ли можем судить о степени его опасности для власти его брата Ярослава, поскольку нам ничего не известно о его личных качествах или политических способностях, то в отношении политических и полководческих талантов Всеслава Полоцкого у его противников сомнений не было. Тем не менее, убийство Всеслава, как способ решения «полоцкой проблемы» было отвергнуто.

В дальнейшем, во время народного мятежа в Киеве 1068 г. Всеслав был освобожден восставшими киевлянами, некоторое время занимал киевский стол, после чего снова вернулся в Полоцк, где умер в 1101 г., оставив после себя шестерых сыновей и пережив всех своих врагов-ярославичей.

Вероятно, во второй половине XI в. на Руси окончательно складывается принцип, сформулированный позже в Ипатьевской летописи следующим образом: «но рядъ нашъ такъ есть оже ся князь извинитъ то в волость а мужъ оу головоу», то есть если провинится князь то он наказывается отъёмом земли (волости), а если обычный человек, то он должен быть казнен. Этот принцип исключал насильственное лишение князя жизни, наказание для него предусматривалось только в виде понижения его княжеского статуса путем принудительного помещения его в менее престижную волость и (или) лишения старшинства в княжеской иерархии. В подавляющем большинстве случаев, со второй половины XII в. этот принцип неукоснительно соблюдался, а любые его нарушения вызывали у членов княжеской семьи отторжение к нарушителю, иногда даже превращая его в изгоя. Впрочем, изгоем на Руси в то время князь мог стать и без всякой вины, просто в силу сложившихся обстоятельств, когда старшие князья расчищали места для своих сыновей, выгоняя с княжений племянников.

В 1087 г. во время похода на Перемышль своим дружинником по имени Нерадец был убит волынский князь Ярополк Изяславич. Убийца подкараулил князя, когда тот прилег отдохнуть на воз и ударом сабли с коня тяжело ранил его, после чего сбежал в Перемышль к врагу Ярополка князю Рюрику Ростиславичу Перемышльскому (не путать с Рюриком Ростиславичем князем киевским, действовавшим столетие спустя). Сложно сказать, являлось ли это убийство политическим или было вызвано иными причинами, например, личной ненавистью Нерадца к князю, поэтому подробно его мы рассматривать не будем. Отметим только, что, возможно, это был первый случай «заказного» политического убийства на Руси. Тем не менее, отсутствие резкой реакции княжеской «братии» на этот случай, которая, как мы увидим в дальнейшем, всегда имела место быть в подобных ситуациях, говорит, скорее о том, что Рюрик Ростиславич к убийству Ярополка Изяславича какого-либо отношения не имел, а просто укрыл беглого преступника, оказавшего ему немалую услугу. Дальнейшая судьба самого Нерадца в летописи не отражена, но вряд ли она была завидной.

Следующим случаем, который может нас заинтересовать в рамках данного исследования, является захват и ослепление князя Василька Ростиславича Теребовльского. Василько Теребовльский был младшим братом упомянутого выше Рюрика Перемышльского и Володаря Звенигородского. Все три князя в силу династических причин (их дед, Владимир Ярославич умер раньше своего отца Ярослава Мудрого, вследствие чего их отец был лишен удела) стали изгоями, но все-таки путем активной политической и военной борьбы сумели отстоять свое право на часть общего наследства рюриковичей, получив в 1085 г. от великого князя Всеволода Ярославича в уделы соответственно Перемышль, Звенигород и Теребовль.

В 1097 г. Василько участвовал в знаменитом Любечском съезде, после которого по возвращении домой был обманом захвачен людьми князя Давыда Игоревича при поддержке великого князя Святополка Изяславича, и ослеплен.
Ослепление Василька Теребовльского. Радзивиловская летопись

Захват и ослепление Василька явились причиной начала новой усобицы, закончившейся в 1100 г. Витичевским съездом князей (иначе съезд в Уветичах), созванном Владимиром Мономахом, чтобы осудить Давыда. Съезду предшествовали достаточно активные боевые действия, в ходе которых против Давыда была создана коалиция, его владения подверглись разорению, город Владимир-Волынский – вотчина князя неоднократно подвергался осаде. Практически сразу же после начала боевых действий братья Василька Рюрик и Володарь вынудили Давыда вернуть им искалеченного брата, а также выдать на казнь лиц, причастных к ослеплению, которые были немедленно казнены (повешены и расстреляны из луков).

Обращает на себя внимание, что для съезда с целью осуждения Давыда специально примирились в прошлом злейшие враги: двоюродные братья Святополк Изяславич Киевский, братья Олег и Давыд Святославичи и Владимир Мономах, который и выступил на съезде главным обвинителем. Выслушав объяснения Давыда Игоревича, «стали братья на конях; и стал Святополк со своей дружиной, а Давыд и Олег каждый со своею отдельно. А Давыд Игоревич сидел в стороне, и не подпустили они его к себе, но особо совещались о Давыде. И, порешив, послали к Давыду мужей своих, Святополк — Путяту, Владимир — Орогостя и Ратибора, Давыд и Олег — Торчина». Никто не поддержал Давыда Игоревича, князья демонстративно отстранились от него и даже отказались разговаривать с ним лично, послав к нему доверенных лиц. Согласно решению съезда, Давыд Игоревич был лишен наследственного владения – г. Владимир-Волынский «зане оувергъ еси ножь в ны егоже не было в Русьскои земли», однако, ему были переданы несколько незначительных городов и довольно приличная сумма денег (400 гривен серебром) из волостей и средств великого князя, поскольку тот также принимал косвенное участие в ослеплении Василька. Сам Давыд Игоревич после Витичевского съезда прожил еще 12 лет – в 1112 г. он умер в г. Дорогобуж.

Как видно на примере этого случая, при определении наказания за преступления принцип «оже ся князь извинитъ то в волость а мужъ оу головоу» был соблюден с точностью.

Ослепление Василька Теребовльского было не единственным случаем подобного рода в домонгольской Руси. В 1177 г. после поражения в битве на Колокше, положившей начало княжению Всеволода Большое Гнездо во Владимире, его племянники и основные соперники в борьбе за владимирское княжение братья Ярополк и Мстислав Ростиславичи также, по некоторым данным, были ослеплены, причем Мстислав в последствии даже получил прозвище «Безокий». Однако, в последствие ослепленные князья чудесным образом прозрели после молитвы в церкви, посвященной святым Борису и Глебу, что может свидетельствовать об изначально ритуальном характере «ослепления». Так или иначе, никаких правовых, политических или иных последствий в княжеской среде рюриковичей ослепление Ярополка и Мстислава не имело.

Теперь вернемся на некоторое время назад и рассмотрим еще один способ, практиковавшийся в княжеской семье рюриковичей для сведения политических счетов – изгнание из пределов Руси. Зачастую, князья, потерпевшие поражение в междоусобной борьбе сами отправлялись в изгнание, в надежде заручиться поддержкой правителей сопредельных государств или набрать дополнительные воинские контингенты для продолжения борьбы. Но были случаи, когда князья покидали пределы Руси не по своей воле. Первый такой случай отмечен в 1079, когда хазары насильно вывезли из Тмутаракани в Константинополь князя Олега Святославича. Скорее всего, это произошло не без ведома занимавшего тогда киевский стол князя Всеволода Ярославича, первой женой которого была дочь константинопольского императора Константина Мономаха. Если организатором насильственного выдворения Олега был действительно Всеволод, то мы имеем дело с первой в истории Руси насильственной депортацией по политическим мотивам. Обращает на себя внимание то, что хазары, захватившие Олега, не убили его, а просто доставили в Константинополь, где Олег находился под неким подобием домашнего ареста, а впоследствии был выслан на остров Родос. На Родосе Олег пользовался известной свободой и даже женился на представительнице патрицианского рода Византийской империи Феофании Музалон в 1083 г. вернулся на Русь в ту же Тмутаракань, из которой начал свой вынужденный «константинопольский вояж».

К похожему способу удаления политических противников, хотя и несколько иначе осуществленному, в 1130 г. прибег Мстислав Владимирович Великий – внук Всеволода Ярославича. Он вызвал к себе в Киев на суд полоцких князей – все потомство Всеслава Чародея: его сыновей Давида, Ростислава и Святослава, а также внуков Рогволода и Ивана, предъявил им обвинения (неучастие в общерусских походах на половцев, ослушание), «и всаждавъ ихъ в лодии и поточи их к Царьграду за ослушание ихъ, а по городамъ их посажа мужи своя». В этом случае мы имеем дело не с интригами и похищениями, как в случае с Олегом Святославичем, а прямым изгнанием, оформленным по всем правилам древнерусского княжеского судопроизводства – вызов на суд, обвинение, приговор.

Изгнанные полоцкие князья смогли вернуться на Русь и восстановиться в правах владения только после смерти Мстислава в 1132 г.

Аналогичным образом со своими ближайшими родственниками поступил князь Андрей Боголюбский. В 1162 г. Андрей изгнал из Руси в Константинополь свою мачеху и трех единокровных братьев – Василька, Мстислава и семилетнего Всеволода (будущего Всеволода Большое Гнездо), из которых через семь лет в 1169 г. на Русь сумел вернуться только Всеволод.

Говоря о таком способе расправы с политическими противниками, как изгнание из пределов Руси, нужно обратить внимание, что в отличие от убийства, ослепления или, о чем мы будем говорить ниже, насильственного пострижения в монахи, его применение не вызывало у остальных рюриковичей негативной реакции и не вызывало протестов в княжеской среде. Можно сделать вывод о том, что такой способ борьбы с политическими противниками был в достаточной степени легитимным.

Подробного рассмотрения в контексте данного исследования заслуживает также случай со смертью в 1171 г. в Киеве князя Глеба Юрьевича, сына Юрия Долгорукого, младшего брата Андрея Боголюбского. Глеб начал свое киевское княжение в 1169 г. после пресловутого захвата Киева войсками Андрея Боголюбского. Окончательно утвердиться в Киеве ему удалось в 1170 году и через некоторое время он скоропостижно умер. Далее в летописи мы видим следующее: «нача Андрей (Андрей Боголюбский – авт.) вины покладывати на Ростиславичи, и присла к нимь Михна, река тако: Выдайте ми Григоря Хотвича и Степаньша и Олексу Святославця, яко тѣ суть уморилѣ брата моего ГлѢба, а то суть ворозѣ всимъ намъ». В данном тексте под именем «ростиславичи» понимаются не упомянутые выше племянники Андрея Ярополк и Мстислав Ростиславичи, внуки Юрия Долгорукого, а сыновья князя Ростислава Мстиславича Смоленского, внуки Мстислава Великого.

Обращает на себя внимание то, что Андрей Боголюбский, возлагая вину за отравление брата, мнимое или действительное, на князей-родственников, требует у них только выдачи лиц, по его мнению, виновных в преступлении. Более того, мотивирует он свое требование тем, что убийцы князя являются врагами всем членам княжеского рода. Следует отметить, что Григорий Хотвич, обвиняемый Андреем в убийстве князя Глеба, до 1171 г. занимал должность киевского тысяцкого, то есть стоял всего на одну ступень социальной лестницы ниже князя, тем не менее, иммунитетом от княжеского суда не обладал и мог быть казнен по княжескому приговору. Занявший киевский стол в том же 1171 г. князь Роман Ростиславич не стал выдавать Григория на расправу Андрею, однако с должности тысяцкого его снял и из Киева выслал. Неудовлетворенный таким решением Романа, Андрей изгнал его из Киева, куда Роман смог вернуться только после смерти Андрея в 1174 г. Дальнейшая судьба Григория Хотвича в летописях не отражена, но, вряд ли, имея такого врага, как Андрей Боголюбский и лишенный княжеского покровительства, он прожил долгую и счастливую жизнь.

Теперь рассмотрим еще один способ расправы с политическими противниками на Руси – насильственное пострижение в монахи. В домонгольской Руси имелся только один подобный случай – в 1204 г. после успешного похода в половецкие степи князь Роман Мстиславич Галицкий захватил и насильственно постриг в монахи князя Рюрика Ростиславича Киевского, его жену и дочь. В домонгольской Руси это был первый и последний случай насильственного пострижения князя в монашеский чин. После гибели самого Романа в 1205 г. в небольшой стычке возле польского Завихвоста, Рюрик немедленно расстригся и продолжал активную политическую борьбу за киевское княжение с черниговским князем Всеволодом Святославичем Чермным. Умер Рюрик в 1212 г.

Поступок Романа в отношении Рюрика настолько уникален, что исследовательские оценки его мотивов и значения очень сильно расходятся. Не вдаваясь в глубокие подробности, можно констатировать, что существуют два способа трактовки этого исторического факта.

Первый – пострижение было обусловлено матримониальными причинами – дочь Рюрика была разведенной женой Романа, брак с которой был заключен с нарушением церковных уставов (6-я степень родства вместо допустимой 7-й) и пострижение бывшего тестя, тещи и жены в монашеский чин способствовало бы легитимизации второго брака Романа.

Второй рассматривает чисто политические причины действий Романа, имевшего намерение установить контроль над Киевом.

И та и другая точка зрения весьма уязвимы для критики, поскольку обе они внутренне противоречивы и не до конца выверены логически.

В рамках этого исследования нас больше интересуют не последствия этого события, а реакция на него остальных князей, в частности, пользовавшегося в тот период наибольшим авторитетом на Руси, Всеволода Большое Гнездо.

Всеволод немедленно вмешался в ситуацию на стороне сыновей Рюрика – Ростислава и Владимира, плененных Романом вместе с отцом и увезенных им в Галич. Роман вынужден был под давлением Всеволода отпустить их, причем старший из них, а именно Ростислав Рюрикович, тут же был посажен Всеволодом на киевский стол, который до этого занимал сам Рюрик. Учитывая, что до эпизода с пострижением отношения Всеволода и Романа были, в общем, ровными, можно сказать, что таким поступком Роман восстановил против себя самого могущественного и авторитетного князя Руси. Явно просматривается негативное отношение к поступку Романа и со стороны других князей – смоленских ростиславичей, к клану которых принадлежал сам Рюрик, и черниговских ольговичей, об этом свидетельствует единодушное одобрение князьями факта возвращения Рюрика в мир после гибели Романа, несмотря на то, что именно ольговичи стали в дальнейшем его самыми непримиримыми политическими противниками.

И последний, но, пожалуй, самый вопиющий случай политического убийства, имевшего место в домонгольской Руси, произошел в рязанском княжестве в 1217 г., имеется в виду печально знаменитый съезд в Исадах.

Съезд организовали князья Глеб и Константин Владимировичи, пригласив на него своих родичей для решения вопросов о распределении уделов в рязанском княжестве. Во время пира в шатер, где находились князья, ворвались вооруженные слуги Глеба и Константина и перебили всех присутствующих князей и сопровождавших их бояр. Всего погибло шесть князей-рюриковичей: Изяслав Владимирович (родной брат Глеба и Константина), Михаил Всеволодович, Ростислав Святославич, Святослав Святославич, Глеб Игоревич, Роман Игоревич. Родословные погибших князей реконструируются с трудом, отчества некоторых из них воспроизведены гипотетически, однако, их количество и принадлежность к роду рюриковичей у исследователей не вызывают сомнений. Из приглашенных на съезд князей уцелел только один – Ингварь Игоревич, по неизвестной причине на съезд не приехавший.

Последствия для князей, устроивших бойню своим родственникам, несли исключительно негативный характер. Оба они стали изгоями княжеской семьи и больше на Руси никаких уделов не имели. И тот и другой были вынуждены бежать в степь, долгое время скитаться, не имея возможности осесть где-либо. Глеб, уже в 1219 г. умер в степи, сойдя с ума. Константин же объявился на Руси более чем через двадцать лет, в 1240 году. Он помогал князю Ростиславу Михайловичу, сыну Михаила Всеволодовича Черниговского в борьбе с Даниилом Романовичем Галицким, и, возможно, закончил дни свои в Литве, на службе князя Миндовга.

Рязанское же княжество перешло в руки Ингваря Игоревича, не приехавшего на пресловутый съезд и спасшего, тем самым, собственную жизнь.

Подводя итоги этого небольшого цикла, можно сделать следующие выводы.

В дохристианской Руси такой способ сведения политических счетов, как убийство считался вполне допустимым, поскольку критерии добра и зла в языческой среде определялись, как правило, мерой целесообразности того или иного поступка.

С распространением и утверждением христианства как государственной религии, политические убийства стали резко осуждаться как церковью, так и самими представителями княжеской элиты. Князья пытались изыскивать и стали применять методы сведения счетов, не связанных с лишением политического противника жизни и членовредительством. Нарушители этих неписанных правил подвергались наказанию в виде лишения волостей, а, значит, дохода и понижением статуса в княжеской иерархии. Непосредственные исполнители преступлений против князя, в том случае, когда нам известно об их выдаче потерпевшей стороне, карались смертью.

Всего в период с конца X в. до монгольского нашествия, то есть, боле, чем за 250 лет, на Руси достоверно зафиксировано всего четыре случая политического убийства (съезд в Исадах целесообразно считать одним групповым убийством): убийство Ярополка Святославича, убийства Бориса и Глеба Владимировичей и съезд и Исадах, где погибло шесть князей. Всего девять жертв. Предположительно политическим убийством можно считать упомянутые в статье смерти князей Ярополка Изяславича и Глеба Юрьевича, возможно, убитых «по заказу» других князей. В статье не упомянуты и не рассматриваются смерть Юрия Долгорукого в Киеве (он, возможно, также был отравлен, но доказательств этому нет) и убийство Андрея Боголюбского, который, безусловно, умер насильственной смертью, но никаких данных о том, что к его смерти могут быть причастны другие рюриковичи нет. Не упомянут в статье также князь Игорь Ольгович, убитый и растерзанный восставшими киевлянами в 1147 г., поскольку такая смерть вряд ли может подойти под категорию политического убийства, несмотря на то что само восстание, возможно, и было спровоцировано политическими противниками клана ольговичей. Таким образом, при самых «оптимистичных» подсчетах число жертв политических убийств на Руси в княжеской среде за 250 (хотя, если считать с 862 г – года призвания Рюрика, то за почти 400) лет, не превысит двенадцати человек, при этом половина из них – жертвы одного массового убийства. В большинстве случаев конфликты между князьями решались иными, ненасильственными способами, описанными в цикле.
В общем, не шибко кровавая история.
Список использованной литературы:
Повести временных лет
Лаврентьевская летопись
Ипатьевская летопись
Поучение Владимира Мономаха
А.А. Горский. Русское Средневековье.
Б.А. Рыбаков. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв.
П.П. Толочко. Древняя Русь.
А.С. Щавелев. Формы мести и наказания в междукняжеских отношениях Рюриковичей.
А.Ф. Литвина, Ф.Б. Успенский Насильственный постриг княжеской семьи в Киеве: от интерпретации обстоятельств к реконструкции причин.